Попутчица. Рассказы о жизни, которые согревают - Страница 33

Я сама верю в Бога. Настолько, что я срочно покрестила дочку в больнице (батюшку в инфекционную больницу не пустили). Сама покрестила. Так можно в критической ситуации, как наша. Нужна святая вода. Или даже вообще любая вода. И слова, продиктованные Богом.

Я верю в Бога. Сильно верю. Для меня нет сомнений, что Он есть. Свои действия и поступки я всегда мысленно согласовываю с Богом. И чувствую Его благословение.

Но у Бога много работы. Он любит. И прощает. И спасает. И направляет. Он всемогущ, а мы нет.

И у Бога нет цели прожить за нас жизни, решить за нас задачи. Бог – учитель, но домашнее задание выполнять надо самим. Он учит нас жить с Богом в душе, а уж кто и как усвоит Его урок…

Иногда с хорошими людьми случаются плохие вещи, и это тоже Божья воля. А вот то, как вы справляетесь с ситуацией, – это уже ваша зона ответственности. Проверка, как вы усвоили урок Бога. Для чего-то же вы живете.

...

Не надо упаковывать свою лень и безответственность в Божье провидение и Божий промысел. Божий промысел лишь в том, чтобы все мы в любой, даже самой сложной ситуации оставались людьми…

Бог не купит антибиотики. Антибиотики купит Виталя, который сегодня сам кормит гречкой двоих детей, потому что мама занята. Мама спасает маленького Петю, которого захватила в плен инфекция.

К утру Пете стало лучше. Он заснул. Без температуры, спокойно. Заснула и мама. Я не слышу молитв, слышу храп.

Ирина не спала всю ночь. В девять начинается ее новая смена. Она делает обход. Заходит в палату к нам с дочкой.

– Лейкоцитов девять, – говорит она.

– Спасибо, – говорю я.

– Это хорошо. Воспаление проходит.

– Да, я поняла.

Я ничего не спрашиваю. Я ей очень сочувствую. Ирина в маске и в очках. За очками – воспаленные, красные, будто заплаканные глаза. Она идет обходить других пациентов.

В три часа заканчивается ее смена. Пете намного лучше. Он проснулся веселый, хорошо поел. Перед тем как уйти домой, Ирина заходит к ним в палату. Убедиться, что все в порядке. Я слышу, как она осматривает мальчика и ласково уговаривает дать ей его послушать. В этот момент у мамы звонит телефон, и я слышу, как мама мальчика говорит кому-то восторженно:

– Отмолили Петю, отмолили!

Я смотрю в окно своей палаты, как врач Ирина идет домой. У нее тяжелая походка очень уставшего человека. Она хороший инфекционист и очень хороший человек. Посланник Бога, если хотите.

Это она победила Петину болезнь. Убила ее своими знаниями, опытом и антибиотиком. И сейчас идет домой без сил и без спасибо. Работа такая.

Отмолили…

Охота на бабушек

Бабушки водятся в магазинах по утрам сразу после открытия. Они выбрали это время неслучайно: сна в их жизни много, а денег мало, поэтому они приходят рано утром, чтобы не торопясь, без толкучки поискать на полках самый дешевый товар.

Ее я приметила сразу и решила: сегодня – вот эта. Она худенькая, маленькая, хрупкая, ссутуленная, даже сгорбленная. У верблюда два горба, потому что жизнь – борьба. Одинокая.

...

Я почему-то чувствую одинокие души. Они никуда не спешат, их никто не ждет, и это видно по повадкам. Те, кто не одни, всегда спешат и суетятся. А те, кому некуда спешить, тянут время, убивают его. Потому что время – сообщник одиночества.

Новый год эта бабушка будет встречать в компании с телевизором.

Я стала за ней охотиться. Переходила осторожно от стеллажа к стеллажу, пряталась за йогуртами, следила из-за молочных полок. Сначала бабушка задумчиво глядела на селедку в вакууме. Нянчила ее в руке, пыталась разобраться с ценой. Оставила. Перешла к овощам. Неуверенно завесила себе пять картофелин. Поперебирала розовые и оранжевые упаковки с крабовыми палочками. Отложила. Потом передислоцировалась к консервам. Долго глядела на баночную кукурузу. Поставила ее обратно на полку и неторопливо пошла к крупам. Задумчиво положила в тележку рис.

Так, меню мне ясно. Крабовый салат на закуску и картошка с селедкой на горячее. Принято!

Я хватаю тележку и гружу в нее ингредиенты: крабовые палочки, яйца, огурцы, майонез, рис, селедку, картошку, сливочное масло, лучок, гроздь нарядных солнечных мандаринов. Тяжеловато, конечно, но ничего, своя ноша не тянет. Спешу на кассу, расплачиваюсь.

Бабуля все еще неторопливо курсирует по магазину. Бросаюсь к ней.

– Бабулечка, с Новым годом вас! Вот подарок, берите.

– Что это? Мне? Почему?

– Потому что Новый год!

– Нет-нет, я не возьму, с чего это? Не надо, еще не хватало, я сама куплю! – решительно говорит бабушка.

Эта гордая. Эта просто так не возьмет.

– Так это… это из собеса! Подарок такой. Продуктовый…

Достаю свое удостоверение и издали показываю бабушке. Там, правда, написано «Министерство транспорта», ну да ладно, бабушка слеповата, не станет же она и впрямь читать!

– А, из собеса? Ну, это другое дело. А всем дают? Петровне тоже? Она в соседней, сто двадцать второй живет…

Я замялась.

– Там выборочно. По спискам…

– По спискам? Значит, расписаться где-то надо…

У меня с собой сценарий предстоящего новогоднего корпоратива. Я жду согласования заказчика и потому таскаю его с собой. Достаю его и делаю вид, что читаю списки.

– Фамилию напомните?

– Снегирева. Анна Павловна.

– Ага… Снегирева… Снегирева…Точно была же…

Достаю ручку и дописываю на обратной стороне: «Снегирева А. П.».

– Распишитесь, пожалуйста, – строго говорю я. – Вот здесь. Напротив фамилии.

Бабушка с готовностью ставит свою подпись.